— Прощай, Скользящий…Ты не принял меня, — метелью взвыло в голове чкори.

— Старый болван… Ты же убиваешь его!

— Зара?

Запах малины, стайка синеватых колечек танцует вокруг головы. Зара… Пижама, плед с бахромой, накинутый на плечи. Она как будто стала ниже ростом. Морщин прибавилось…Он, наверное, тоже не помолодел за эти годы, но ведь это же лишь игра его воображения. Или…нет?

— Прими его, Миро. Неужели ты не чувствуешь? Этот зверь — твоя душа.

Да… Плохо дело, Мирослав Петрович, совсем плохо! Справится ли Станислав Адамович, вот вопрос. Хотя…На то он и психиатр, чтобы с его видениями разбираться, а он того…Устал немножко. Поэтому сам бороться со своими видениями не может. Сил у него нет… Так что…

— А ну иди сюда! Иди, иди, не бойся! Иди сюда зверь, иди ко мне! Ишь какой, а? Красавец!

Чем дольше он говорил, тем отчетливей видел барса, и тем больше понимал, что ни за какие сокровища на свете не расстанется с ним! Зара права. Он — его душа.

Рояль имперцев сильно отличался от инструмента, к которому он привык в графстве, но если немного привыкнуть и избавиться от песка…

Рэм любил играть. Любил побыть с инструментом наедине. В этом плане он полностью разделял страсть императора Тигверда. А посему император лично шепнул герцогу Реймскому, что рояль в полном его распоряжении.

С песком проблем не возникло. Он исчез, а на его месте появилась золотая копия Флоризеля.

Анук-чи лег на крышку рояля, опустив морду на лапы. Но не успел юный маг коснуться прохладных клавиш, щенок подпрыгнул, и стал носиться по зале, пытаясь поймать ворвавшуюся в зал сквозь марево портала огромную птицу из золотого песка.

«Какой красивый песок Анук-чи…Золотой! Совсем не такой, как тот, из Ваду. Тот больше похож на пепел», — мелькнула у мальчика мысль, и он понесся за щенком, лающим на галсту́ка по полутемным коридорам дворца к покоям герцогини Реймской..

— Матушка, — Рэм поцеловал протянутую руку.

— Геральд…Этого… Лукьяненко нет уже сутки! Я не могу пробиться. Ты не только чкори, мальчик мой… Ты маг земли. Империя дала тебе много. Что есть, то есть… Помоги мне!

— Я?

Герцогиня смотрела на сына так долго, будто не видела целую вечность.

— Подойди…

Сын подошел, и женщина вдруг обняла его. Крепко. Взъерошила волосы, взяла его лицо в свои ладони, развернула к себе…

— Знаешь, этот человек…Лукьяненко. У него пропала дочь. А он так и не прочитал ее стихи… Ты пишешь стихи, Геральд?

— Не… ннет…

— А если бы писал, ты бы показал мне их?

— Мам… — Рэм осторожно, будто боялся что-то спугнуть, скопировал интонацию Пауля и обнял мать так, как это обычно делал его названый брат.

Герцогиня гладила сына по голове, изо всех сил стараясь, чтобы он не понял, что она плачет. Рэм пытался поднять голову, чтобы увидеть ее лицо, но правительница герцогства Реймского держала крепко. Она будет учиться у женщины, что спасла ее ребенка. Она не повторит ошибок Скользящего, исчезнувшего неизвестно где. Но…Но слез ее сын не увидит!

— Мам… что я должен сделать?

Герцогиня быстро отвернулась, подошла к шкатулке, достала несколько мешочков. В одном лежала земля, другие наполнили комнату ароматом сушеных трав.

Где бы ни останавливалась герцогиня, ее покои немедленно превращались в царство отваров, шкатулок, свечей и благовоний. Императорский дворец не был исключением. Более того, он принял чужую магию, сгорая от любопытства и нетерпения! Рэм чувствовал это, считывая мраморную отделку стен. В камине стоял треножник с медной чашей. Пальцы Дарины порхали над ней, перебирая травы.

Комната наполнилась дымом, чкори нараспев читала заклинания. Рэм почувствовал …силу! От нее кружилась голова, стучало сердце, кровь стала горячей, в горле пересохло, но…Это было прекрасно! Такого счастья он еще не испытывал! Вдруг нестерпимо, непреодолимо захотелось направить всю мощь этой силы, для того чтобы открыть портал.

Ему казалось, он наблюдает то, что происходит, со стороны. Вот мама вскинула руки, ее Анук-чи ринулся в открытый, вихрем вьющийся портал, а сама герцогиня что-то кричит, но он не слышит. Феликс, Ричард, Ирвин…Все что-то кричат, а он не слышит. Хорошо, что идет снег. Почему во дворце пошел снег не понятно, но он холодный. И это хорошо…

— Геральд открыл портал. Не знаю, как, но у него получилось. Я понимала, что удерживать портал мальчик не сможет. Видела, что он падает. Отправила Анук-чи за вами, и ушла искать Лукьяненко, — герцогиня Реймская говорила тихим, чуть хриплым от перенапряжения голосом, не сводя глаз с бледного сына, над которым склонился личный целитель императора.

— Хватит, Дарина! Не казни себя. Ничего не случилось. Ты все верно просчитала — только маг земли, в чьих жилах течет кровь чкори, и мог с этим справиться. Что было потом?

— Я нашла их в Пустоте. Попыталась вытащить, но…если бы не …

— Надо будет, когда Рэм оправится, попробовать вытащить Милфорда — перебил Ричард.

— Ни за что! Геральд чуть не погиб! — отрезала герцогиня.

— Не преувеличивай, внучка. Мальчик твой сильный! Очень сильный…

— Кто вы? — Ричард смотрел на незнакомку.

Феликс и Ирвин заверили, что с герцогом Рэмом все будет в порядке, и принц Тигверд обратил наконец внимание на остальных. Пожилая женщина, что появилась во дворце вместе с господином Лукьяненко, который до сих пор был без сознания, выглядела странно, но вела себя вполне активно. Даже…жизнерадостно. Черные глаза блестели на смуглом лице. Женщина была полной, сгорбленной, в выцветшей пижаме и клетчатом пледе с бахромой, накинутом на плечи. В одном Ричард не сомневался — перед ним чкори. Остальное…

— Я его троюродная сестра, — женщина кивнула в сторону Лукьяненко. — Он меня в психушку сдал, бедный. А теперь вот, думаю, сам туда собрался!

Тихий смех незнакомки наполнил дворец, камин вспыхнул чуть ярче.

Женщина стала рыться в складках пледа, и наконец, неизвестно откуда извлекла курительную трубку.

— Не возражаете, а? Я ж смотрю, дворец тут у вас, — черные глаза пытались вобрать в себя каждую мелочь окружающей обстановки, чтобы не забыть. Как будто узника выпустили, наконец, на свет.

Женщина, не дождавшись никакого ответа от застывшего с открытым ртом Тигверда, подошла к камину, наклонилась, разожгла трубку и затянулась. С наслаждением, сощурившись от удовольствия.

— Ты что, сынок? Язык проглотил, а? Дворец у вас тут, говорю! Может, на балкон меня проводишь?

— Не беспокойтесь, — Ричард слегка поклонился, принюхиваясь к сладкому дыму.

Когда он был еще совсем ребенком, к ним приходил пожилой чкори, который тоже курил трубку. И хотя Ричард никогда не видел, чтобы женщины в империи курили, он почему-то чувствовал к этой странной старухе и доверие, и симпатию.

— Скажите…Что произошло с вашей точки зрения? — Ричард придвинул кресло к камину, и предложил гостье сесть.

Женщина уселась, затянулась трубкой и заговорила:

— Скользящие — сильный клан. Самый сильный. Кланы лошади и змеи появились позже. Можно сказать, скользящие — прародители. Нас мало. И мы…Мы исчезаем. А потомки исчезающих кланов очень уязвимы. Попадают во всякие неприятности.

— Моя мама, когда была жива, думала, что Скользящие — красивая легенда, — прошептал Ричард.

— Правильно твоя мама думала. Мудрая видать была чкори, храни ее Пустота! Мы легенда и есть. Наша сила может возродить целый мир! А может так забросить, что и не выберешься, ха-ха-ха… А хорошо пришлось нам попотеть с тобой, да дочка? — женщина развернулась в сторону герцогини, но та склонилась над Лукьяненко, который, казалось, начинал приходить в себя.

— Где… я…?

— Очнулся, старый дурень? — чкори выпустила в сторону Лукьяненко стайку синеватых колечек.

— Пейте, — герцогиня Реймская поднесла к губам мужчины кубок.

Дымящийся отвар пах горечью, глаза женщины напротив вливали силы, сверкали янтарными искорками, топили лед в сердце, кружили седеющую голову, как в детстве, на деревянной карусели в парке…